Самое легкое – обсуждать то, в чем есть содержательность и основательность, труднее – его постичь, самое трудное – то, что объединяет и то и другое, – воспроизвести его. (Гегель. [цит. по изданию: Гегель. Феноменология духа. СПб.: "Наука", 1992] )

Nothing is easier than to judge what has substance and quality; to comprehend it is is harder; and what is hardest is to combine both functions and produce an account of it. (Hegel)

​

Прошло более 40 лет с момента публикации «Миров в столкновении», и мир все еще ожидает всесторонней оценки идей Великовского о планетарном катастрофизме. Несмотря на тот факт, что за последнее десятилетие вышло множество книг, утверждающих, что «Великовский мертв», имеется множество признаков того, что некролог был преждевременным. Ученые, работающие с зондом Магеллан, выразили свое удивление тем, что Венера выглядит весьма «юной» и несет на себе все признаки непостоянной геологии, изобилующей повсеместным вулканизмом.  Подобно этому, зонд Вояджер обеспечил столь же убедительное свидетельство того, что спутники Сатурна и Юпитера подвергались воздействию ужасающих сил, совместимых с великими катаклизмами, описанными Великовским, в то время как сами планеты-гиганты показывают дикие турбулентные атмосферы и сложные кольцевые системы, указывающие на недавнее создание. Нет сомнений, что грядущее исследование Марса принесет свою долю «сюрпризов». [1]

​

Хотя тезис Великовского о планетарном катастрофизме в настоящее время считается в целом  подтвержденным, растет понимание того, что когда речь идет о конкретных деталях исторической реконструкции, предлагаемой в «Мирах в столкновении», существует острая необходимость в пересмотре. Существовавшие доказательства серии катастроф в восьмом и седьмом веках д.н.э. растаяли под огнем критики.[2] Данные из кернов льда и других геологических образований поставили под сомнение датировку и природу события, связанного с кометой Венерой.[3] Были найдены значительные проблемы в различных аспектах исторической реконструкции Великовского, подразумеваемой в «Мирах в столкновении» и разработанной в серии книг «Века в хаосе».[4] Короче говоря, множество новых данных, накопленных за последние 4 десятилетия, взывает к пересмотру «Миров в столкновениях».

​

Это подводит меня к книге «За пределами Великовского: История Открытой Дискуссии» («Beyond Velikovsky: The History of a Public Controversy»), легко читаемому отчету о споре, который стал известен как дело Великовского. В предисловии автор книги, Генри Бауэр, выражает свою надежду о том, что книга стимулирует дальнейшие размышления на эту тему. Эту цель книга, несомненно, выполнила, и как таковая она представляет собой обязательное чтение для всех, кто интересуется Великовским.

​

«Beyond Velikovsky» разделена на 3 части. Первая излагает историю в манере, претендующей на то, чтобы быть справедливой и беспристрастной. Здесь Бауэр описывает прием «Миров в столкновении» с акцентом на многочисленные проступки и излишества каждой из сторон. Да, критики книги часто были иррациональными и плохо информированными участниками  спора. Двое из наиболее несносных участников спора, поздний Айзек Азимов и Карл Саган, получили порцию хорошо обоснованной критики (come in for some well-deserved criticism). Сторонники Великовского, с другой стороны, подверглись упрекам за их склонность поддерживать своего наставника любой ценой и за их неспособность уступить хотя бы в конкретном вопросе, независимо от предоставленных против него доказательств. Здесь Бауэр делает наблюдение частично верное, по моему мнению: «У многих сторонников Великовского виден пыл, который можно описать как религиозный». [5]

​

Конечным результатом этой полемической битвы, ведущейся между одинаково непримиримыми сторонами, согласно Бауэру, было то, что дискуссия о идеях Великовского стала увязять в несущественных деталях. Следовательно, основные вопросы, поднятые в «Мирах в столкновении» в целом остались нерешенными:

​

И сторонники Великовского и критики были неспособны или не хотели вести спокойный диалог, направленный в сторону существенных вопросов. Неспособность обоих сторон уступить по конкретным моментам делало трудным, если не невозможным, для непосвященного,  составить о нем обоснованное мнение. [6]

​

Трудно спорить с такой оценкой, и многое не сдвинулось с мертвой точки и сегодня, 8 лет спустя. Начиная с самого Великовского, который демонстрировал острую неприязнь к признанию любых недостатков в его реконструкции — противоборство с Саксом в университете Брауна, разрыв отношений с журналом  Pensee из-за редакционной политики последнего — лучшие примеры упрямства Великовского по этому вопросу – эта тенденция сохранилась среди его ближайших сторонников, которые слишком часто были не в состоянии признать действительные недостатки, указанные критиками Великовского.[7] Действительно, большую часть литературы, посвященной Великовскому, будь она за или против, отличает именно такой «или-или» подход. Или Великовский был «прав», предположительно, по всем пунктам, или он «ошибался» во всем. Казалось, не было никакого среднего. Третья возможность, что могла быть некая общая основа, с которой все могли бы согласиться, почти  не рассматривалась.

​

Что касается наблюдения Бауэра о том, что дебаты погрязли в обсуждении несущественных деталей, здесь нет никаких сомнений в том, что такая полемическая атмосфера скорее мешала, чем помогала внести ясность в спор о великовскианских вопросах. Сам Великовский тратил слишком много своего драгоценного времени, отвечая критикам, многие из которых были совершенно несведущими и, следовательно, недостойными его внимания. Результатом стало то, что он стал отвлекаться на длительные обсуждения гипотетических сценариев (таких, как возможность существования углеводородов на Венере) за счет более важных вопросов (таких как изобилие доказательств, поддеживающих катастрофизм в солнечной системе). Прямым следствием оборонительной позиции Великовского в его последние годы было то, что он не смог завершить серию книг монументальной важности, посвященных его исторической реконструкции.[8] В этом смысле критики Великовского достигли своей цели, замедлив развитие его работы.

​

Сторонники Великовского, подобно своему наставнику, потратили непропорционально большое количество энергии, защищая «Миры в столкновениях». Много чернил было излито над такими техническими вопросами, как могла ли Венеры быть выброшена из Юпитера и достичь стабильной орбиты за период в несколько тысяч лет.[9] Подобные вопросы, хотя и имеют отношение к идеям Великовского, отвлекают внимание от более важных тем, поставленных на карту, таких как планетарная основа древней религии и, в любом случае, могут быть вполне неразрешимыми при текущем состоянии нашего знания. Возможно, лучшей стратегией было бы систематическое исследование исторических свидетельств касающихся катастрофического прошлоо Венеры. Подобные свидетельства легко доступны и лучше поддаются прямому анализу. Систематическое исследование письменных традиций, относящихся к «младенчеству» Венеры, тем не менее, могут показать, что отдельные аспекты сценария Великовского — такие как физическое рождение Венеры от Юпитера — были неправильно интерпретированы Великовским, тем самым делая ненужным объемное обсуждение физики подобного события.[10] 

​

Во второй части «Beyond Velikovsky» Бауэр проводит длинный, возможно,  избирательный анализ «Миров в столкновении» и стремится ответить на вопрос, был ли Великовский прав. Будучи химиком по образованию, Бауэр вполне естественно сосредотачивается на обсуждение Великовским физических наук. Здесь следует признать, что Бауэр выставляет многочисленные ошибки в рассуждениях Великовского о тонкостях химии, физики и астрономии. Среди примеров — путаница Великовского о различии между линиями поглощения и полосатыми спектрами аргона и неона[11];  утверждение, что спектральные линии указывают на то, что солнечная поверхность заряжено отрицательно (в действительности, согласно Бауэру, они не говорят ничего о заряде солнечной поверхности)[12];  и путаницы Великовского в различиях между древесным и каменным углем (coal and charcoal).[13]   То, что ряд набегов Великовского в область химии оказывается безнадежным провалом, если не обманом, поднимает вопрос, в какой степени подобные ошибки отражают просто «скольжение» Великовского по незнакомому бывшему психоаналитику льду (что, в конце концов, часто случается с людьми, которые проводят оригинальные исследования во многих специализированых областях), или они отражают более общую тенденцию со стороны автора  «Миров в столкновениях». Ответ на этот вопрос, подобно многим другим в этой дискуссии, остается неясным.

​

Бауэр посвящает значительную часть свой критики «Космосу без гравитации» («Cosmos without Gravitation»), частным образом опубликованной рукописи, распространенной в нескольких выбранных библиотеках до появления «Миров в столкновении». Не будучи хорошо разбирающимся в естественных науках, я могу только уступить мнению Бауэра, что Великовский был неумелым в том, что касалось объяснения таких различных феноменов как гравитация, образование облаков и поведение газов. Заключение Бауэра, хотя и уничтожающее, представляется вполне обоснованным:

 

«Космос без гравитации» показывает, что Великовский некомпетентен в том, что касается физических наук. Он искажает теории и факты, существующие в то время, когда он писал — и не потому, что он не читал о них, ведь он цитирует авторитетные источники; или он не понимал, или он намеренно искажал. Какова бы не была причина, ясно, что на ссылки Великовского на научные работы не следует полагаться.[14]

​

На всем протяжении «Beyond Velikovsky» Бауэр подтверждает документами то, что Великовский иногда неправильно истолковывал или искажал свои источники; пренебрегал должным признанием своих предшественников (особенно Донелли); был не в состоянии адекватно отвечать на критику и признавать свои ошибки; и преувеличивал успехи своих предсказаний (например, аномального вращения Венеры). Тем, кто следил за карьерой Великовского, без сомнения, известны большинство из этих критических замечаний. В конце концов,многие из подобных моментов были сделаны множеством авторов на страницах журналов Kronos, SISR и Aeon.

​

Тем не менее, надо согласиться с тем, что хотя провалы Великовского обязаны влиять на наше мнение о нем, как о заслуживающем доверия авторе, они мало повлияют на нашу оценку его тезиса о планетарном катастрофизме или об общем вкладе в естественные науки. Аналогичные случаи распространены в истории науки. Например, если судить Чарльза Дарвина по его легкомысленным идеям, содержащимся в его записных книжках, написанных до «Происхождения Видов», может возникнуть соблазн отнести его к тому же классу людей, что и «Чокнутый профессор» Джерри Льюиса, а не к гигантам интеллектуальной истории.[15]  (На самом деле, «Происхождение видов само по себе содержит в себя большую долю заблуждений, что было хорошо документировано).[16]  Дарвин, к тому же, едва ли известен своей любезностью к предшественникам эволюционной теории, и все же место в истории науки  все еще обеспечено ему.[17]

 

Хотя многие будут сопротивляться такому выводу до самого конца, книга Бауэра предлагает обоснованную критику трудов Великовского, и в этом качестве она предлагает пересмотреть те аспекты работы Великовского, которые явно расходятся с установленными фактами науки, и опереться на блестящие прозрения, которые характеризуют работу этого автора в ряде областей исследования.

​

Какие же фундаментальные вопросы поднял Великовский? Здесь мнения разнятся, будучи, без сомнения, под влиянием, личного опыта и особых интересов самих читателей.[18] В интересах настоящего обсуждения я приму точку зрения Бауэра, который резюмирует основные моменты работы Великовского следующим образом:

​

(1) Библия и другие древние тексты содержат большое количество фактического материала о реальных физических событиях;

2) Мифы и фольклор строятся вокруг описаний исключительных (striking) действительно произошедших событий, которые можно распознать с помощью надлежащего анализа;

(3) Произошедшие катастрофы были настолько ужасающими для человечества, что явные воспоминания о них были подавлены, хотя они и описаны в более или менее завуалированном виде в распространенных (common) легендах и традициях.  Отказ видеть описания этих действительно происходивших катастроф в древних текстах – результат психологического подавления,  коллективной амнезии;

(4) Эти катастрофы происходили в результате близкого приближения небесных тел к земле;

(5) Легенды о борющихся и ухаживающих богах отражают действительные столкновения между небесными телами;

6) Основные катастрофы произошли из-за близкого приближения кометы, которая вызвала всемирный пожар, долгий период темноты, наводнения, ураганы; продолжительность года изменилась (в течение некоторого времени она составляла ровно 360 дней); земная ось была наклонена, или ее вращение замедлилось во время чуда Иисуса Навина; большую роль играли электромагнитные силы;

7) Комета позже обосновалась на орбите вокруг Солнца, став планетой Венерой;

(8) У человечества есть продолжающийся ужас перед кометами, возникший из-за этих бессознательно запомнившихся событий;

(9) Эти катастрофы можно использовать, чтобы синхронизировать историю различных культур. Традиционная хронология Египта не верна (слишком длинная); темные века Греции - выдумка. [19]

​

Когда я прочитал этот список, меня поразили несколько вещей. Во-первых, многие из ключевых тезисов Великовского все еще остаются актуальными и продолжают использоваться в качестве основы для текущих исследований в сравнительной мифологии и исторической реконструкции (Особенно пункты 2,4,5,7,8, но и, в меньшей степени, пункты 1,3,6 и 9). [20] И, во-вторых,  что лишь немногие из этих центральных тезисов действительно имеют отношение к физическим наукам, и, следовательно, мало подвержены влиянию предполагаемых упущений Великовского в этих областях.

​

Хотя можно было бы утверждать справедливость каждого из этих пунктов в публикации большего объема (at great length) (в самом деле, я мог бы предложить Бауэру выбрать некоторые из этих пунктов в качестве темы будущих дебатов),  нескольких кратких комментариев будет достаточно. Будем идти по пунктам:

(1) Разве не может быть вероятным то, что некоторые библейские записи, такие как записи о Потопе, имеющие тесные параллели с сообщениями из Нового Света (здесь я хочу напомнить читателю, что эти параллели распространяются  и на такие, казалось бы, незначительные мотивы, как выпускание героем истории о потопе птиц до появления земли), содержат некоторую память о действительно произошедших физических событиях, хотя мы можем выбрать их интерпретацию?

(2) Разве это не возможно, что широко распространенные мифические темы, подобные Потопу и битве дракона, являются памятью о неких поразительных событиях, пережитых древним человеком?

(3) Разве это не возможно, что характеристика современными астрономами комет как «одинаково неопасных» отражает форму отрицания и подавления, поскольку противоречит общим свидетельствам человечества с незапамятных времен?

​

(4) Если принять явное свидетельство древних шумеров, что Инанна представляла планету Венеру,  разве это не возможно, что литературные описания великих катаклизмов, связанных с этой богиней, отражают некоторое необычное небесное зрелище, связанное с планетой Венерой?

(5) Почему космогонии многих древних народов описывают войны между богами, в которых небеса свирепствовали (was stormed), солнце затмевалось и звезды изменяли свое местоположение? Разве это не возможно, или даже вероятно, что подобные свидетельства содержат некоторую память о реальных небесных событиях? 

6) Как нам объяснить, по-видимому, всеобщее предание о том, что солнце было проглочено или иным образом затмевалось великим драконом?

(7) Почему древние обозначали Венеру такими же словами как те, которые приписывали кометам, т.е.: «дракон-звезда», «факел-звезда», «дымящаяся звезда», «волосатая звезда», «бородатая звезда» итп?

8) Почему появление кометы в небе часто вызывало большую панику и массовую истерию?

9) Разве это не логично, что катастрофические события, опустившие занавес над древними культурами Угарита, Трои, Минейского Крита, Эблы, могут служить ценным руководством в синхронизации древней истории?

​

Я полагаю, что для большинства из этих пунктов, доказательства согласуются с катастрофической интерпретацией Великовского, и я ожидаю дальнейшего подтверждения  этого в не слишком далеком будущем. Получит ли в этом случае Великовский признание за его фундаментальный вклад в выяснении роли, которую катастрофизм играл в истории Земли, это уже другой вопрос.

​

Хотя в целом «Beyond Velikovsky» - достаточно беспристрастная книга, нужно сказать, что есть определенные моменты, когда Бауэр не отдает Великовскому должное. Мы напрасно будем искать любое упоминание об утверждении Великовского, что остаточный магнетизм будет найден на Луне, возможно, это один из наиболее впечатляющих успехов Великовского (подробности этого конкретного эпизода были тщательно задокументированы на страницах журналов Pensee и Kronos). [21] Я хотел бы также прокомментировать насмешку Бауэра над утверждением Великовского, что он посвятил 10 лет исследованиям. Характеристика обширных исследований Великовского как «в действительности несколько месяцев или лет прыжков от одного заключения к другому, и затем много лет выбора подходящих ссылок и цитат, что поддержать уже сделанные выводы» чрезвычайно несправедлива. Разве это не правдоподобно, что автор «Миров в столкновениях», «Веков в хаосе» и «Земли в переворотах»  - работ,  содержащих множество ссылок, опубликованных в течении 5 лет – посвятил большую часть предшествующего десятилетия исследованиям.

​

Не могу я и принять характеристику Бауэром Великовского как помешанного или чудака. Это равносильно брани и кажется неуместным в книге, якобы посвященной «честному и непредвзятому рассмотрению теорий Великовского», к тому же написанному автором, который  в других местах отстаивает реальность Лох-Несского чудовища.

​

Другим заметным недостатком в «Beyond Velikovsky» является короткая отписка, посвященная развитию великовскианских исследований в 70-е и в начале 80-х. Оценим следующее утверждение: «По моему мнению, никаких значительных новых сдвигов в дискуссии не появлялось с начала 1970-х». [22]

​

Как можно было проглядеть книгу Тэлботта «Миф Сатурна» («The Saturn Myth»), или многочисленные статьи Дварду Кардоны, который вместе обеспечивают обширную и убедительную поддержку тезису Великовского о том, что Сатурн когда-то господствовал на видимом небе, возможно, одному из самых поразительных и конструктивных идей последнего?  Подтверждает ли идея Тэлботта о полярном Сатурне то, что Великовский окажется прав в масштабе, который до этого было трудно представить? 
 

При этом следует отметить, что результатом исследований Тэлботта и Кардоны стала заметная тенденция к смещению акцента от предполагаемых катастроф в 15 и 8/7 столетиях до н.э. к катастрофическим событиям в более ранние, доисторические времена. [23] Хотя сам Великовский был первым, кто обратил внимание на эти ранние эпизоды, нужно сказать, что все более очевидным становится то, что Великовский неправильно интерпретировал и датировал многое из мифологии, которая лежит в основе «Миров в столкновении», в частности то, что принадлежит к эпизодам с кометой Венерой и Марсом-богом-войны.[24] По иронии судьбы, сам Великовский предупреждал о трудностях, свойственных исследованию мифологического материала и об опасностях неправильной датировки конкретных катаклизмов:

В некоторых случаях невозможно сказать точно, относится ли письменный документ или предание к одной или к другой катастрофе из происходивших  на протяжении веков; также возможно, что в некоторых преданиях разные элементы, относящиеся к разным временам, слились вместе. В конечном счете, не так важно точно отделять сообщения об отдельных мировых катастрофах. По-видимому, более важно установить, (1) ​что были физические катаклизмы глобального характера в исторические времена; (2) что эти катастрофы были вызваны внеземными факторами (agents); и (3) что эти факторы могут быть идентифицированы. [25]

 

Здесь можно согласиться с Великовским относительно первостепенной важности установления перечисленных пунктов, и я, например, думаю, что их подтверждение находится на расстоянии вытянутой руки при условии, что мы имеем ввиду катаклизмы доисторических времен. Благодаря исследованиям Тэллботта, Кардоны и других работающих в этой области, мы на пути к подтверждению важной роли, сыгранной другими планетами в истории жизни на Земле, включая их решающее влияние на развитие высокоразвитой цивилизации. [26]

​

В итоге, ясно, что нет простого ответа на вопрос, был ли Великовский прав или нет. Как показал Бауэр и многие другие, Великовский безусловно ошибался по многим вопросам, как значительным, так и незначительным. Более важным, как это кажется мне, является то, был ли прав Великовский относительно центральных утверждений «Миров в столкновении». У меня нет сомнений, что Бауэр сильно недооценивает значимость идей Великовского, но окончательную точку здесь должна поставить история.

​

В конце концов, ясно, что нет простого ответа на вопрос, был ли Великовский прав или нет. Как показал Бауэр и многие другие, Великовский безусловно ошибался по многим вопросам, как значительным, так и мелким. Более важным, как это кажется мне, является то, был ли прав Великовский относительно центральных утверждений «Миров в столкновении». У меня нет сомнений, что Бауэр сильно недооценивает значимость идей Великовского, но окончательную точку здесь должна поставить история.

 

Дополнение

​

Существует интересное дополнение к спору Великовского/Бауэра. Со времени публикации «Beyond Velikovsky», Бауэр написал книгу о Лох-Несском монстре, одной из его любимых тем. [27] Бауэр убежден, что подобные создания существуют, и посвящает немало страниц опровержению тех, кто отрицает их существование. Рассматриваемая в свете его стойкого отрицания катастроф Великовского, убежденность Бауэра в том, что Лох-Несские чудовища существуют, служит яркой иллюстрацией старой поговорки: глупость для одного человека — вдохновение для другого («One man's folly is another man's inspiration»).

​

Размышляя о возможном существовании «Нессей» в озерах Шотландии, следует посоветовать помнить, что до недавних времен про почти каждый большой водоем считалось, что он содержит больших драконоподобных чудовищ. Это верование прослеживается от Китая до Калифорнии, до Африки, до Австралии. Учитывая распространенность таких преданий вместе со недостаточными возможными отсылками к реальным животным (likelihood that scant few reflect reference to real animals), нельзя не задаться вопросом, не являются ли подобные традиции серьезным свидетельством — мифическим следом — драконоподобной кометы Великовкого, хотя и выхолощенным (watered-down) и локализованным. Здесь, как и в других местах, я предполагаю, что именно Великовский, а не Бауэр, окажется более проницательным интерпретатором древнего знания. Рассуждая о распространенности драконов в древней мифологии, Великовский писал:

​

Во всем мире этот образ распространен в литературе, искусстве и религиях народов. Вероятно, нет нации, которая бы не использовала этот символ или это существо в качестве важной темы, хотя оно и не сущестовало... Из описания кометы Тифона, которая передвигалась по небу подобно животному с многими головами и крылатым телом, с огнем, пламенеющим из его уст, мы узнаем происхождение этого широко распространенного мотива. [28]

 

Ссылки

​

1. Как я говорил в других местах, следующие открытия не будут неожиданными: (1) свидетельства недавнего потопа; (2) свидетельства недавней и обширной вулканической активности; (3) остаточный магнетизм в таких породах и лаве; (4) породы и другие обломки Венерианского происхождения. См. E. Cochrane, "Indra," AEON II:4 (1991), pp. 71-76.

2. S. Mewhinney, "Velikovsky, Mars, and the Eighth Century B.C.," Part One, KRONOS XI:3 (Summer 1986), pp. 42-55; "Velikovsky, Mars, and the Eighth Century B.C.," Part Two, KRONOS XII:1 (Winter 1987), pp. 69-80; D. Cardona, "Velikovsky's Martian Catastrophes," AEON II:3 (Jan., 1991), pp. 29-44.
3. S. Mewhinney, "Ice Cores and Common Sense," C&AH XII:1 & 2 (1990); C.L. Ellenberger, "Still Facing Many Problems," KRONOS 10:1 (Fall 1984), pp. 99-102.

4. Помимо статтьи Стибинга (Stiebing) в этом номере, см. специальный выпуск SISR 6:1-3, озаглавленный «Века в хаосе?» («Ages in Chaos?»). Питер Джеймс, историк, вдохновленный исследованиями Великовского, высказал следующее мнение о исторической реконструкции своего наставника в недавно опубликованной книге «Столетия тьмы» («Centuries of Darkness») (London, 1991) на стр. xxi: «Его модель для «пересмотренной хронологии», основанная на новом ряде параллелей между египетской и израильской историей, оказалась чрезмерно радикальной. Включавшая в себя сокращение египетской истории на целых 8 столетий, она создала множество новых проблем, гораздо более серьезных чем те, которые она надеялась разрешить. К сожалению, хотя он указал путь к разрешению проблем египетской хрологии, Великовским мало разбирался в археологии и совсем не разбирался в стратиграфии».

5. H. Bauer, Beyond Velikovsky (Urbana, 1984), p. 187.
6. Ibid., p. 62.
7. Аналогичный вывод был сделан в R. Hewsen, "Velikovsky and the Apparatus of Scholarship," SIS Review VI:4 (1981/82), pp. 99-102.

8. Для инсайдерского взгляда на полемику, связанную с Великовским в последние годы см. A. de Grazia, Cosmic Heretics (Princeton, 1984), p. 237ff.

9. См., например: I. Velikovsky & R. Juergens, "The Birth of Venus from Jupiter," KRONOS II:1 (August, 1976); C. Sherrerd, "The Electromagnetic Circularization of Planetary Orbits," KRONOS IV:4 (June, 1979); R. Forshufvud, "On the Circularization of the Orbit of Venus," KRONOS VII:2 (January, 1982); E. Crew, "Orbits of Core Material Ejected from Gaseous Planets," KRONOS X:2 (February, 1985).

10. Например, если ось Венеры некоторое время находилась (locked) в совпадении с осью одного из газовых гигантов — как Тэлботт и я предположили в нескольких публикациях — ее смещение из такой позиции легко могло породить миф о «порождении» из большей планеты. См. обсуждение этого сценария в следующих статьях: D. Talbott, "Mother Goddess and Warrior-Hero," AEON I:5 (1988), pp. 38-65; "The Mythical History of the Comet Venus," AEON II:4 (1991), pp. 29-48. E. Cochrane, "On Comets and Kings," AEON II:1 (1989), pp. 63-75; "The Birth of Athena," AEON II:3 (1991), pp. 19-28.

11. Bauer, op. cit., pp. 127-128.
12. Ibid., p. 120.
13. Ibid., p. 126.
14. Ibid., p. 121.
15. См. C. Darwin, Metaphysics, Materialism, and the Evolution of Mind: Early Writings of Charles Darwin (Chicago, 1980).

16. О различных заблуждениях в трудах Дарвина см. N. Macbeth, Darwin Retried (Boston, 1973); S. Butler, Life and Habit (London, 1877); Luck and Cunning (London, 1887). См. Также комментарии Эрнста Майра к предисловию к гарвардскому факсимильному изданию Darwin's On the Origin of Species (Cambridge, 1964), pp. xx-xxvii.

17. Насчет некрасивого обхождения Дарвина с Ламарком и другими предшественниками эволюционной теории см. E. Cochrane, "Viva Lamarck," AEON 2:2 (1990), pp. 9-13. См. также комментарии G. Grinnell, "The Rise and Fall of Darwin's Second Theory," J. Hist. of Biol. 18:1 (1985), p. 52.

18. Я, например, отметил бы Великовского за его ключевой вклад в науку сравнительной мифологии. См. E. Cochrane, "Towards a Science of Mythology: Velikovsky's Contribution to Comparative Mythology," forthcoming in AEON.

19. Bauer, op. cit., p. 215.
20. Доказательства в поддержку пунктов 2,4,5,7 и 8 были собраны автором в следующих статьях: E. Cochrane, "Venus in Ancient Myth and Language," AEON I:1 (1988); "Venus in Ancient Myth and Language: Part 2," AEON I:3 (1988); "On Comets and Kings," AEON II:1 (1989); "The Birth of Athena," AEON II:3 (1990). Other notable contributions touching on these issues include the following: B. Newgrosh, "The Case for Catastrophe in Historical Times," KRONOS XI:1 (Fall 1985); J. Sammer, "An Ancient Latin Name for Venus," KRONOS 6:2 (Winter 1981); and D. Talbott & E. Cochrane, "The Origin of Velikovsky's Comet," KRONOS X:1 (Fall 1984); "On the Nature of Cometary Symbolism," KRONOS XI:1 (Fall 1985); "When Venus was a Comet," KRONOS XII:1 (Winter 1987).

21. См., например, R. Treash, "Magnetic Remanence in Lunar Rocks," in Pensee 2:2 (May 1972), pp. 21-23; later reprinted in Velikovsky Reconsidered (New York, 1976), pp. 268-275.

22. Bauer, op. cit., p. 81.
23. Пересмотр трудов Великовского, который был вызван работами Тэлботта, Кардоны и других ученых, работающих в этой области, показывают абсурдность следующего утверждения Бауэра: «Обоснованность великовскианских исследований определяют тем, насколько хорошо оно соответствует сценарию и идеям Великовского».

24. Таким образом, Тэлботт и я утверждаем, что многое из мифологии, связанной с кометой Венерой и Марсом-богом-войны, берет начало в катаклизмах, связанных с Эрой Сатурна. Кроме статей, указанных в примечании 20, см. также D. Talbott, "Mother Goddess and Warrior-Hero," AEON I:5 (1988), pp. 38-65; "Servant of the Sun God," AEON II:1 (1989), pp. 37-52; E. Cochrane, "Apollo and the Planet Mars," AEON I:1 (1988), pp. 52-62; "Heracles and the Planet Mars," AEON I:4 (1988), pp. 89-105; "The Poem of Erra," AEON I:5 (1988), pp. 66-79; "Velikovsky and Oedipus," AEON I:6 (1988), pp. 14-38; "Indra: A Case Study in Comparative Mythology," AEON II:4 (1991), pp. 49-76

25. I. Velikovsky, Worlds in Collision (New York, 1950), p. ix.
26. D. Talbott, "Reconstructing the Saturn Myth," AEON I:1 (1988), pp. 29-36.
27. H. Bauer, The Enigma of Loch Ness (Urbana, 1986).
28. Velikovsky, op. cit., p. 303.